Военная доктрина Североатлантического блока

Полковник И.Маринин, кандидат исторических наук

На совещании Политического консультативного комитета ОВД в мае 1987 года был принят документ "О военной доктрине государств - участников Варшавского Договора", Как известно, военная доктрина обычно рассматривается в качестве сугубо национальной категории, отражающей систему официально принятых в государстве взглядов на комплекс вопросов, определяющих цели, характер и направленность военного строительства. Однако одной из важнейших политических реальностей современного мира в течение длительного исторического периода является наличие двух противостоящих друг другу крупных военно-политических союзов, члены которых - наиболее мощные в военном отношении государства Востока и Запада. Естественно, участие в коалиционном военном строительстве оказывает значительное воздействие на национальные доктрины, способствует их сближению и выработке единых взглядов руководства стран - участниц этих союзов на теорию и практику подготовки вооруженных сил и в целом на все вопросы,- составляющие понятие военной доктрины. Из этого следует, что наряду с национальными доктринами входящих в эти блоки государств каждый из них может иметь общую военную доктрину.

Сформулировав на данном совещании принципиальные положения своей оборонительной по характеру военной доктрины, суть которой состоит в недопущении войны - как ядерной, так и обычной, участники Организации Варшавского Договора одновременно выступили с очень важной политической инициативой. Они предложили странам Североатлантического союза провести консультация "с целью сопоставления военных доктрин обоих союзов, анализа их характера, совместного рассмотрения направлений их дальнейшей эволюции, имея в виду снять годами накапливавшиеся взаимные подозрительность и недоверие, достигнуть лучшего понимания намерений друг друга, обеспечить, чтобы военные концепции и доктрины военных блоков и их участников базировались на оборонительных началах".

Социалистические страны выразили готовность провести такие консультации еще в 1987 году, однако их призыв первоначально не нашел благожелательного отклика в странах НАТО. Лишь спустя два года на переговорах по мерам укрепления доверия и безопасности в Европе была достигнута договоренность о проведении в Вене семинара по военным доктринам с участием представителей 35 государств - участников общеевропейского совещания. Такой семинар, состоявшийся в период с 16 января по 5 февраля 1990 года, способствует лучшему пониманию содержания как национальных, так и коалиционных военных доктрин.

Военная доктрина блока НАТО на протяжении 40-летнего его существования неоднократно претерпевала существенные обновления, приспосабливаясь к новым условиям международной обстановки, сдвигам в соотношении сил между социализмом и капитализмом, появлению более совершенных средств вооруженной борьбы. Неизменной оставалась ее антисоциалистическая и антисоветская направленность, агрессивная ставка на "ядерное устрашение" потенциального противника.

Как известно, договор о создании Североатлантического союза был подписан 1 апреля 1949 года. В основу его первой военной доктрины, как, впрочем, и всех последующих, были положены взгляды военно-политического руководства США. Предполагавшееся в то время американцами распределение военных усилий в общем виде сохранилось и поныне.

На Соединенные Штаты возлагались задачи по осуществлению стратегических бомбардировок. "Мы, - заявил американский генерал 0. Брэдли, - постоянно признавали, что высший приоритет в объединенной обороне составляет наша способность доставить атомную бомбу к цели". ВМС США и Великобритании должны были обеспечивать выполнение важнейших морских операций, а "основу мощи сухопутных войск призваны были обеспечивать страны Европы с помощью других государств по мере осуществления ими мобилизации".

Военно-техническая сторона первой коалиционной военной доктрины получила название "щит и меч". Роль "щита" отводилась сухопутных войскам на Европейском театре войны, на которые при поддержке тактической авиации и ВМС возлагалось ведение операций до вступления в действие "меча", то есть американских стратегических бомбардировщиков - носителей атомного оружия. Эта стратегия, сформулированная в соответствии со взглядами американских специалистов и опирающаяся на угрозу применения ядерного оружия, единственным обладателем которого среди стран НАТО были США, закрепила за ними ведущую роль в самом блоке и в процессе военного планирования, что не могло не сказаться на последующем развитии коалиционных доктринальных установок и стратегических концепций.

Название первой коалиционной доктрины, казалось бы, предполагало ее сугубо оборонительный характер. На самом же деле все обстояло иначе. Даже намек на ведение оборонительных действий, содержавшийся в так называемом краткосрочном плане, был решительно отвергнут. На сентябрьской (1950 года) сессии совета НАТО был одобрен стратегический принцип "передовой обороны", не вылившийся, однако, в то время в конкретные указания по оперативному планированию. При его принятии исходили из необходимости увеличения сил "щита", закрепления пребывания американских и английских войск на Европейском континенте и переноса уже на самом начальном этапе войны боевых действий как можно дальше на Восток.

Второй этап в развитии коалиционной военной доктрины связан с так называемым "массированным возмездием". Стратегии аналогичного названия в качестве военно-технической стороны этой доктрины были приняты практически одновременно Соединенными Штатами и блоком НАТО. Уже в 1954 году штаб верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе разработал трехлетний план реорганизации вооруженных сил стран - участниц блока, основанный на неограниченном применении ядерного оружия в случае возникновения вооруженного конфликта. Формально стратегия "массированного возмездия" была принята советом НАТО в декабре 1956 года.

Новая военная доктрина блока носила крайне агрессивный характер. Она предусматривала немедленное нанесение мощных ядерных ударов при возникновении любого конфликта за исключением лишь незначительных пограничных инцидентов. Суть "массированного возмездия" недвусмысленно выразил государственный секретарь США Дж. Даллес: "Соединенные Штаты должны быть готовы нанести массированный удар там и тогда, где и когда они сочтут нужным это сделать". Из такой формулировки явствовало, что ни о каком возмездии, ни о каком ответном ударе не было и речи, хотя официальная пропаганда Запада не уставала твердить об оборонительной направленности новой военной доктрины США и НАТО. Примечательное признание сделал в 1977 году министр обороны США Г. Браун: "Полагаю, вы помните времена "массированного возмездия"? Так вот, думаю, что тогда, в те дни, далеко не каждому было ясно, что ядерное оружие не возбранялось пускать в ход и при отсутствии факта совершенного нападения". По сути дела это означало, что признавалась возможность ведения против СССР и его союзников только всеобщей ядерной войны. При этом она могла быть развязана внезапно путем нанесения упреждающего удара.
Отныне "щит" рассматривался только как "витринное стекло", роль которого сводилась не к обеспечению обороны стран НАТО, а к немедленному приведению в действие ядерных сил блока.

Согласно стратегии "массированного возмездия" командованию НАТО были предоставлены полномочия на применение ядерного оружия независимо от того, какими средствами будет вести боевые действия противник. Началось формирование триады НАТО в составе стратегических ядерных сил, ядерных сил на театре войны и сил общего назначения. В странах Западной Европы были установлены американские ядерные ракеты средней дальности "Юпитер" и "Тор", нацеленные непосредственно на объекты в Советском Союзе. Тактическое ядерное оружие - атомная артиллерия, атомные фугасы, ракеты "Онест Джон" и "Матадор"-в широких масштабах поступало в войска.

Однако период ядерной безнаказанности, на которую рассчитывали США и НАТО, оказался краткосрочным. К началу 60-х годов военно-политическая обстановка в мире кардинально изменилась, что, по мнению американского руководства, потребовал существенного пересмотра как национальной, так и коалиционной военной доктрины Главная особенность новой ситуации заключалась в том, что с появлением в Советском Союзе межконтинентальных баллистических ракет территория Соединенных Штатов стала уязвимой для ответного удара. "Массированное возмездие" в этих условиях, как считала пришедшая к власти администрация Дж. Кеннеди, теряло всякий смысл.

Приняв в 1961 году стратегию "гибкого реагирования", США, однако, столкнулись с упорным нежеланием союзников присоединиться к ней. Как сообщала иностранная печать, они усматривали в ней попытку отсидеться в "крепости Америка", ограничить войну, в том числе и ядерную, территорией Европейского континента, исключить возможность применения стратегических ядерных сил, если это не отвечало "жизненно важным интересам США". Особое сопротивление с их стороны вызывало стремление американцев навязать им программы наращивания сил общего назначения, сделать хрупкое "витринное стекло" разящим "мечом", а самим спрятаться за своим стратегическим "щитом" (как видим, в новой стратегии "щит" и "меч" менялись ролями). Лишь в 1967 году с выходом Франции из военной организации НАТО и согласия с требованием ФРГ принять концепцию "передовой обороны" в качестве неотъемлемой части стратегии "гибкого реагирования" США удалось добиться своей цели.

В конце 60-х годов серьезно была пересмотрена не только военно-техническая, но и социально-политическая (иногда ее называют политической) сторона военной доктрины Североатлантического союза. В этот период в странах Западной Европы получило широкое признание предложение социалистических государств о проведении общеевропейского совещания с целью решения назревших проблем безопасности и сотрудничества в регионе. Ряд стран - участниц НАТО на летней сессии совета блока в 1966 году выступил за "созыв конференции по разрядке напряженности в Европе". Лидеры альянса, не останавливаясь перед открытой дискредитацией идеи европейской безопасности, в то же время были вынуждены начать поиск более гибких методов, с помощью которых планировалось приспособить Североатлантический союз к новым условиям обстановки, укрепить его перед напором сил, выступающих за разрядку в отношениях между странами Востока и Запада, превратить НАТО в инструмент контроля за развитием связей между ними.

Отражением этих перемен в мышлении натовского руководства стал документ "Будущие задачи союза", или доклад Армеля (по имени министра иностранных дел Бельгии), принятый советом НАТО в 1967 году. Он содержал изложение политики безопасности блока, известной также как "доктрина Армеля", которая составляет социально-политическую сторону военной доктрины (см. схему). Каковы же важнейшие положения этого документа?

Прежде всего подчеркивается, что "советская доктрина мирного сосуществования изменила характер конфронтации с Западом, но не основные проблемы". Исходя из этого сделан вывод, что без новых военных усилий НАТО ни мир в Европе, ни сама политика разрядки вообще невозможны, а сам Североатлантический союз рассматривается как гарант мира и стабильности на Европейском континенте.

"Доктрина Армеля" провозглашает два основных принципа деятельности НАТО. Первый из них - "оборона", то есть наращивание военного потенциала блока. До тех пор пока "центральные европейские проблемы, и прежде всего германский вопрос, остаются нерешенными", союзники, как указывается в докладе, "будут содержать соответствующие вооруженные силы". Таким образом, основу социально-политической стороны военной доктрины НАТО фактически составляет принцип опоры на силу. Второй принцип - "разрядка", то есть проведение политики смягчения напряженности на Европейском континенте, которая должна осуществляться "с позиции силы". При этом ему отводится второстепенная роль: по отношению к первому он находится в подчиненном положении и полностью зависит от него. Налицо и явное противоречие между ними, ибо смягчение напряженности на Европейском континенте, улучшение отношений между странами региона, естественно, предполагает не наращивание военных приготовлений, а сокращение вооруженных сил и вооружений. Между тем "доктрина Армеля" не ставит во главу угла принцип достаточности для обороны. Пытаясь преодолеть это противоречие, она провозглашает готовность руководства НАТО к переговорам по контролю над вооружениями (хорошо известно, как реализовывался этот принцип на практике: только в 1973 году страны НАТО пошли на переговоры о сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе, развязали на них бесплодную цифровую дискуссию и в конце концов завели их в тупик).

Согласно "доктрине Армеля" главной политической целью НАТО является "достижение в Европе справедливого и прочного мирного порядка". На первый взгляд эта идея чуть ли не в духе "общеевропейского дома". Действительно, вряд ли найдется оппонент, который будет выступать против такой благородной и миролюбивой цели. Однако на деле не все так просто. Мирный европейский порядок, как неоднократно подчеркивалось в докладе, может быть установлен только в случае "урегулирования" германского вопроса, а точнее - поглощения ГДР. Согласие с претензиями ФРГ на восстановление единого германского государства на этих условиях было выражено во всех последующих официальных документах блока.

Таким образом, провозглашенная блоком главная политическая цель содержит в себе установку на пересмотр послевоенного устройства в Европе. Мир, построенный на принципах "западной демократии", о котором говорится в Боннской декларации (1982 год), зиждется на стремлении правящих кругов США и западноевропейских стран НАТО к социальному реваншу и уничтожению социализма в Европе и мире в целом.

Основные принципы социально-политической стороны военной доктрины НАТО, изложенные в докладе Армеля, подтверждены во многих последующих документах и выступлениях лидеров Североатлантического союза. В наиболее развернутом виде ее политическая сущность сформулирована в заявлении НАТО по обычным вооружениям (2 марта 1988 года), а также в декларации глав государств и правительств, принятой на майской (1989 года) сессии совета блока.

В этих документах в качестве главного политического и военного противника открыто названы Советский Союз и Организация Варшавского Договора. Например, в заявлении НАТО по обычным вооружениям говорится, что "военное присутствие Советского Союза в Европе создает непосредственную угрозу нашей безопасности, а также нашим надеждам на изменение политической ситуации в Европе". Социалистические страны неоднократно выступают в тексте заявления в качестве "потенциального агрессора".

Нельзя не признать, что в последнее время тон официальных документов блока несколько изменился: отсутствуют резкие конфронтационные формулировки, признается позитивный характер реформ, осуществляемых в странах Варшавского Договора. Декларация глав государств и правительств стран - участниц НАТО, принятая в мае 1989 года, даже ставит цель предотвратить войну и утвердить новую модель отношений между Востоком и Западом. Тем не менее, как считает руководство блока, смягчение напряженности в Европе не может служить оправданием для внесения коррективов в социально-политическую сторону коалиционной военной доктрины. Ее основу, как и прежде, составляют "военная мощь и политическая солидарность и на этой основе поиск конструктивного диалога и сотрудничества". Провозглашая цель предотвращения войны, блок НАТО, однако, не исключает ее в качестве инструмента политики.

Что касается военно-технической стороны военной доктрины блока - стратегии "гибкого реагирования", то лидеры НАТО традиционно характеризуют ее как оборонительную. Сама сущность "гибкого реагирования" представляется руководством Североатлантического союза как способность блока путем ответных, соизмеримых с характером угрозы действий предотвратить, а если необходимо, то и отразить вооруженную агрессию различного масштаба в любом районе "зоны ответственности" НАТО.

Однако, как подчеркивают многие зарубежные эксперты, внимательный анализ стратегии "гибкого реагирования" показывает, что ее так называемые миролюбивые цели и декларируемый оборонительный характер отнюдь не соответствуют истинному содержанию. Приведенные выше пропагандистские утверждения не могут снять серьезной озабоченности социалистических стран относительно реальной направленности стратегии и масштабов военных приготовлений, далеко выходящих за рамки разумных оборонительных потребностей.

Составные элементы военной доктрины НАТО

В основу стратегии "гибкого реагирования" положена стратегическая концепция "ядерного устрашения" (на Западе ее называют стратегией "сдерживания"). Она опирается на два основополагающих принципа - применение ядерного оружия первыми и преднамеренная эскалация вооруженного конфликта. В них наиболее ярко проявляется наступательный характер стратегии "гибкого реагирования".

Военно-политическое руководство блока не упускает случая, чтобы подтвердить свою решимость прибегнуть к ядерному оружию "при необходимости". Так, по заявлению бывшего верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе генерала Б. Роджерса, США и их союзники "должны быть готовы применить ядерное оружие первыми в ответ на нападение СССР с использованием обычных средств. Принцип применения ядерного оружия первыми является жизненно важным для убедительного устрашения" !. Пытаясь замаскировать агрессивный и крайне опасный по своим катастрофическим последствиям характер данного принципа, командование блока представляет его как чуть ли не гарантию мира. При этом дело представляется так, будто агрессия со стороны Советского Союза неминуема. Между тем командованию блока известно, что новая советская военная доктрина полностью отвергает войну как средство разрешения межгосударственных споров и противоречий - экономических, политических, идеологических. СССР никому не угрожает, ни на кого не собирается нападать, никогда не станет на путь агрессии. Он не имеет территориальных притязаний с одному государству мира, ни к одному государству, ни к одному народу не имеется как к своему врагу. Советский Союз никогда, ни при каких обстоятельствах не начнет первым военные действия против какой-либо страны, если сам не ста-та объектом агрессии, он никогда не применит ядерное оружие первым.

Эти положения нашей оборонительной военной доктрины неоднократно подтверждались авторитетным политическим и военным руководством СССР. Многочисленные инициативы в духе нового политического мышления, перестройка вооруженных сил в свете требований новой военной доктрины, односторонние шаги по сокращению своих войск, готовность устранить дисбалансы и асимметрии, существующие между вооруженными силами НАТО и Варшавского Договора, - все это решительно опровергает измышления тех западных политиков, кто твердит о том, что антивоенная направленность нашей доктрины якобы является пропагандистским мифом.

Говорить в этих условиях об "обороне" от несуществующей угрозы да еще с помощью ядерного оружия - значит сознательно вводить в заблуждение общественность стран - участниц НАТО. Ведь речь фактически идет о превентивном ударе. Ясно, однако, одно: провозгласив принцип применения ядерного оружия первыми, руководство НАТО, как признает сотрудник одного из английских научно-исследовательских центров 0. Рэмсботем, "зарезервировало за собой право развязать ядерную войну".

В настоящее время ряд авторитетных политических деятелей и военных специалистов Запада выступает за отказ НАТО от принципа применения ядерного оружия первыми. Примечательно, что даже один из самых ярых в свое время приверженцев стратегии "гибкого реагирования" Р. Макнамара ныне признает: "Учитывая ужасающие последствия даже самого ограниченного применения ядерного оружия и абсолютную невозможность дать гарантии любой стороне от неограниченной эскалации, следует выразить самые серьезные сомнения относительно мудрости политики, которая исходит из эффективности применения ядерного оружия первыми" 2.
Советский Союз уже давно взял на себя обязательство не применять первым ядерное оружие, однако блок НАТО отказался последовать его примеру. Генеральный секретарь альянса Каррингтон в декабре 1984 года прямо отверг такую перспективу, заявив: "Мы не являемся сторонниками отказа от возможности использования первыми ядерного оружия".

Тесно связан с этим принципом и принцип преднамеренной эскалации возможного вооруженного конфликта. По своей сути он означает, что блок НАТО планирует ведение любой войны - от обычной до всеобщей ядерной. Война в целом рассматривается как непрерывный, но контролируемый процесс применения средств вооруженной борьбы от обычных до стратегических ядерных. С учетом этого вооруженные силы государств блока сведены в триаду НАТО: стратегические ядерные силы, ядерные силы на театре войны и силы общего назначения.

По заявлению верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе американского генерала Дж. Гэлвина, "эффективность стратегии "гибкого реагирования" зиждется на способности НАТО осуществить контролируемую эскалацию путем выборочного применения ядерных сил на театре войны". Отсюда вытекает та огромная роль, которую играет в реализации принципа преднамеренной эскалации да и всей стратегии "гибкого реагирования" второй элемент натовской триады. Он рассматривается в качестве связующего звена между силами общего назначения и стратегическими ядерными силами блока. Отсутствие тактического ядерного элемента в "эскалационной цепи", как считается, ставит под вопрос возможность применения стратегических сил США в интересах обеспечения безопасности союзников. Этим, в частности, объясняется отказ руководства блока от так называемого "третьего нуля", то есть полной ликвидации тактического ядерного оружия в Европе.

Принцип преднамеренной эскалации предусматривает также обязательную инициативу НАТО в переходе к очередному этапу вооруженного конфликта, то есть так называемое "эскалационное доминирование" (). Применительно к структуре ядерных сил блока на театре войны это означает наличие необходимых средств малой, меньшей и средней дальности, соответствующих любому виду ядерной войны. Именно поэтому командование НАТО настаивает на модернизации ядерных сил блока и компенсации американских ракет, уничтожаемых согласно Договору о ликвидации РСМД.

Кстати, несложно заметить явное противоречие. Как сопоставить последнюю ступень эскалации - всеобщий ответный ядерный удар и инициативу в эскалации конфликта? Одно исключает другое. Видимо, ответный удар все же мыслится и планируется в виде упреждающего.
Трудно не согласиться с мнением некоторых западных специалистов, которые считают, что стратегию "гибкого реагирования" точнее следовало бы называть стратегией "гибкой эскалации" 3. Как иначе, например, объяснить тот факт, что с ее принятием количество американских тактических ядерных боеприпасов в Европе увеличилось с 2500 до 7200 единиц. Правда, в конце 70-х - начале 80-х годов оно значительно уменьшилось за счет избавления НАТО, по выражению английского журнала "Экономист", от ядерного утиля, то есть устаревших боеприпасов и средств их доставки, но не в ущерб боевым возможностям ядерных сил блока, поскольку эта акция одновременно сопровождалась принятием на вооружение новых, более мощных и точных систем тактического ядерного оружия.

В настоящее время, по данным иностранной печати, ядерный арсенал НАТО на считывает около 4600 ядерных боеприпасов (авиационные бомбы, артиллерийские снаряды, головные части ракет). К ним следует добавить 400 боеприпасов на американских ПЛАРБ, выделенных в распоряжение верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе, крылатые ракеты на кораблях американских ВМС, размещенных в передовых зонах, а также ядерные силы Франции и Великобритании. Оправдывая наличие столь мощной "ядерной дубинки", руководство НАТО обычно ссылается на "подавляющее превосходство" Советского Союза в обычных вооружениях, хотя объективные оценки соотношения сил однозначно свидетельствуют: при наличии определенных дисбалансов и асимметрий в Европе сложилось примерное военное равновесие. Даже односторонние шаги СССР по сокращению своих войск и реальная перспектива заключения договора на переговорах в Вене по обычным вооруженным силам в Европе не поколебали позиции натовских сторонников "ядерного устрашения". Они, правда, не исключают переговоров по тактическому ядерному оружию, но обставляют их рядом предварительных условий, да и в предмет будущих переговоров согласны включить только атомную артиллерию и ракеты малой дальности. В то же время в неприкосновенности остаются авиационные средства, способные наносить удары по целям в глубине обороны Варшавского Договора. Это еще раз свидетельствует о том, что руководство НАТО рассматривает ядерное оружие вовсе не в оборонительном плане.

Составной частью стратегии "гибкого реагирования" является стратегическая концепция "передовой обороны" ("передовых рубежей"), принятая в 1963 году по требованию ФРГ. Этот термин также широко используется руководством блока в пропагандистских целях для демонстрации "оборонительного" характера натовской стратегии. Постоянно подчеркивается, что главным требованием концепции является недопущение потери даже части территории стран - участниц блока. Фактически же это требование вылилось в создание уже в мирное время в непосредственной близости от границ социалистических стран мощных группировок войск, которые по своему составу, вооружению и уровню боевой готовности явно превосходят разумные пределы обороны. Именно на них возлагается решение основного объема задач в первых операциях начального периода войны.

Знаменательно в этой связи признание, которое содержится в "Белой книге министерства обороны ФРГ". Концепция "передовой обороны", отмечается в ней, "исключает гибкие оборонительные операции, осуществляемые в глубине района и допускающие потерю территории". Как считают некоторые американские специалисты, если ФРГ была бы на самом деле "серьезно настроена" в отношении данной концепции, она могла бы уже давно создать мощный оборонительный барьер вдоль своих восточных границ и таким путем как бы изолировать территорию страны от внешней угрозы. Отказ ФРГ от такого варианта, по их мнению, объясняется стремлением создать необходимые политические и военные возможности для объединения Германии.

Судя по многим высказываниям руководящих деятелей НАТО, главная задача "передовой обороны" состоит в том, чтобы после отражения нападения перейти в контрнаступление и остановиться у границ стран Варшавского Договора. Однако "Белая книга министерства обороны ФРГ" убедительно опровергает этот тезис, провозглашая, что "территория противника не может определяться как неприкосновенная".

Приверженность стран НАТО концепции "передовых рубежей" просматривается даже в их предложениях о зонах сокращений на переговорах по обычным вооруженным силам в Европе. По схеме НАТО до 70 проц. тяжелых вооружений этого блока от общего их числа на континенте как бы подтягивается в район Центральной Европы. В этом случае численность танков, например, составила бы 14-15 тыс. с учетом тех, которые хранятся на складах. Возникает законный вопрос: как сопоставить такое количество танков на передовых рубежах с целью переговоров - в максимальной степени ограничить способности сторон к осуществлению крупномасштабных наступательных операций.

Стратегия "гибкого реагирования" приобрела еще более наступательную направленность после принятия руководством НАТО в начале 80-х годов оперативно-стратегических концепций - "воздушно-наземная операция (сражение)" и "борьба со вторыми эшелонами". Они предусматривают наряду с разгромом армий первого эшелона одновременное нанесение мощных ударов по войскам армий второго эшелона и резервам вооруженных сил Варшавского Договора (с выброской воздушных десантов и использованием сил специальных операций) с целью срыва своевременного ввода их в сражение. Для этого намечается массированное применение всех имеющихся на ТВД средств на глубину 400 км и более. Совершенно очевидно, что такие концепции, строго говоря, имеют весьма косвенное отношение к обороне "зоны ответственности" НАТО.

Практическая реализация данных концепций планируется в виде массированного применения сведенных в единые системы высокоточных средств обнаружения, управления, связи, обработки данных и доставки боеприпасов к намеченным целям. В этой связи в 1985 году руководство НАТО одобрило долгосрочную (до 2005 года) программу наращивания обычного потенциала блока с упором на первоочередное развитие дальнобойных высокоточных систем.

Маршал Советского Союза С. Ахромеев недавно подчеркнул: "Вооруженные Силы Советского Союза с 1987 года с учетом обеспокоенности общественности Западной Европы отказались от наступательных операции крупных масштабов при отражении агрессии. Высший командный состав, войска и флот теперь обучаются подготовке к ведению оборонительных действий с целью ее отражения". В НАТО же продолжается отработка воздушно-наземных наступательных операций на большую глубину. Не снижается интенсивность военной деятельности. Многие учения ОВС НАТО приняли такой размах, как если бы мир стоял на пороге войны. Совершенствуется организационная структура войск (сил) блока для приведения ее в соответствие с возрастающими возможностями вооружения и требованиями новых концепций.

Итак, как показывает анализ документов блока, между декларированными оборонительными целями социально-политической и военно-технической сторон военной доктрины НАТО и их реальным содержанием существует очевидное несоответствие. Однако руководство блока пока не спешит устранить эти противоречия. Оно не готово учесть озабоченность социалистических стран теми ее положениями, которые базируются на использовании вооруженных сил на всю глубину обороны противника с применением ядерного оружия первыми. В последних решениях высших военно-политических органов НАТО указывается, что руководство блока не видит в ближайшем будущем альтернативы стратегии "гибкого реагирования".

Тем не менее Североатлантический союз вряд ли сможет игнорировать те изменения, которые происходят в Европе. Имеются свидетельства того, что в руководящих кругах альянса обсуждаются вопросы политизации НАТО, снижения в его деятельности значения военного компонента. Какие выводы сделает руководство Североатлантического союза и как они повлияют на его военную доктрину, покажет будущее.

Зарубежное военное обозрение№3 1990